Глобализация взяла паузу

Радикальные программные заявления Дональда Трампа по ключевым проблемам политики и экономики породили ожидания неблагоприятных перемен в экономической политике США, в частности, по поводу их роли в дальнейшем развитии процессов глобализации.

Для экономической политики США в течение последних десятилетий было характерно поощрение процессов глобализации. Судя по всему, теперь, с новым президентом, произойдет поворот к некоторому их сдерживанию.

Однако для полного понимания причин и значения возникшей в последние годы турбулентности в сфере глобализации не следует замыкаться на феномене Трампа. Победа противника глобализации на президентских выборах США — это только один из эпизодов в череде кризисных событий, подвергающих современные процессы интеграции серьезным испытаниям. Если рассматривать глобализацию в таком ракурсе, немедленно возникают ассоциации с брекcитом, со слухами, в преддверии выборов разного уровня, о возможном выходе из ЕС его главных участников — Франции, Италии и даже Германии. Но корни проблемы лежат гораздо глубже.

Не будет преувеличением, если начать отсчет проблем в мировых интеграционных процессах с решения ЕС в 1997 г. о включении в свой состав сразу 12 европейских государств. Большинство из них еще недавно были социалистическими и не успели построить рыночную экономику, соответствующую уровню развитых членов ЕС. Практическая реализация присоединения новых членов растянулась до 2007 г.

Поспешное принятие в ЕС большой группы недостаточно экономически развитых стран не могло не привести к замедлению процессов интеграции, если понимать ее как построение высокоразвитого единого экономического пространства. Вместе с тем, если исходить из приоритетов создания единой Европы, данный шаг не следует считать преждевременным. Замедление интеграции надо рассматривать как неизбежную плату за движение в сторону такого единства. Различие в уровнях развития стран-членов ЕС — это фактор затруднения интеграции, но не ее непреодолимый порок.

Важным принципиальным достижением европейской интеграции стало введение единой валюты — евро. Такое становится возможным, когда экономическое единство участников интеграционного союза достигло достаточно высокого уровня. Само функционирование евро в роли второй мировой валюты служит подтверждением этому.

Однако именно в последние несколько лет, уже в условиях использования единой валюты, накопившиеся в Еврозоне противоречия прорвались в виде цепи кризисных событий. Ими стали долговые кризисы в ряде малых стран, в первую очередь в Греции, где в 2010–2015 гг. это проявилось в полной мере.

В связи с греческим долговым кризисом представляется чрезвычайно важным обратить внимание на один скрытый фактор модели экономического развития малых стран ЕС. Этот фактор — политика «валютного управления» (currency board), возникший для многих членов ЕС как следствие введения евро. Особенность сложившейся ситуации состоит в том, что этот феномен за прошедшие годы даже не обсуждался, не говоря уже о том, чтобы стать основанием для принятия масштабных экономических мер.

Можно кратко напомнить основные принципы политики «валютного управления». Это политика, при которой валюта какой-либо страны жестко привязывается к валюте-эталону (например, к доллару или к евро) или прямо вводится иностранная валюта. Такую политику проводили Эстония, Литва, Болгария, а еще ранее — Гонконг и некоторые другие государства. При этом режиме страна утрачивает возможность проведения самостоятельной кредитно-денежной политики. В обороте будет столько денег, сколько у нее имеется в резерве иностранной валюты. Структура цен подстраивается под структуру развитых стран, кроме цены рабочей силы, остающейся на низком уровне. В этих условиях участники хозяйственной жизни, чтобы заработать деньги, вынуждены производить конкурентоспособную и годную для экспорта продукцию. Страна принудительно переводится на экспортно-ориентированную модель развития экономики.

Безусловно, замена в малых странах Еврозоны национальных валют на евро включила механизм модернизации экономики, подтолкнула к активному выходу на европейский и мировой рынки с продукцией прогрессивных отраслей. Задачей руководства таких стран было понимание этого требования и его реализация путем целенаправленной экономической политики. Многое в этом направлении было сделано, например, в Ирландии, где начало XXI в. отмечено бурным развитием отрасли ИТ-технологий. Греция пошла по противоположному пути наращивания государственных заимствований ради сохранения сложившейся структуры экономики. Это стремление сохранить привычный уклад жизни вместо перестроения экономики в сторону передового технологического уклада послужило одной из главных причин долгового кризиса не только в Греции, но и в других странах. 

Пауза в глобализации обусловлена также тем, что она, как проявление мирового интеграционного процесса, оказала сильное и в то же время противоречивое влияние на развитие экономики США в последние годы. В полной мере проявилась роль США как крупнейшего в мире рынка сбыта. Имея ВВП в размере 18 трлн долл., США выступают как локомотив движения к прогрессу стран догоняющего развития. Производя товары для экспорта в США (чаще всего по американским инвестициям и технологиям), эти страны преодолевают свое отставание и приближаются к лидерам. Но оборотной стороной стало высвобождение в США ресурсов труда и капитала в таких масштабах, что их перераспределение в передовые отрасли, а также в сферу услуг стало все более затруднительным. Например, в последнее время только за счет торгового дефицита с Китаем в США высвобождалось ежегодно 2,5–2,7 млн рабочих мест.

В таких условиях приоритетной задачей администрации Обамы было снижение безработицы до уровня около 5% рабочей силы. Справиться с ней удалось только в последние пару лет. Примечательно, что новые возможности для ускорения роста и создания новых рабочих мест администрация Обамы пыталась искать с помощью дальнейшего углубления мирового интеграционного прогресса путем создания новых зон свободной торговли, например Транстихоокеанского и Трансатлантического торговых партнерств. Фактически, с учетом неурядиц в ЕС, США пытались взять на себя роль главного локомотива мирового интеграционного процесса. 

Похоже, теперь многое будет по-другому. Прекращение аутсорсинга, то есть переноса рабочих мест за границу, избранный президент Трамп объявил в качестве одной из главных задач своей политики. В программе на первые 100 дней Трамп уже обозначил выход США из Транстихоокеанского партнерства (ТТП). Предполагается вместо этого обеспечить выгодные для США двусторонние торговые соглашения с партнерами.

Намерение выйти из ТТП и остановка переговоров по созданию Трансатлантического партнерства означают, что администрация Трампа намерена искать решение задачи дальнейшего роста экономики не поощряя мировой интеграционный процесс, а сдерживая его.

Примечательно, что возникшая пауза в глобализации, инициированная США, окажет полезную услугу Китаю и будет способствовать усилению его регионального и мирового экономического влияния.

Китай тем временем активно продвигает свой проект международного соглашения по либерализации торговли, расценивая его как составную часть долгосрочной стратегии по усилению своих позиций в Азии и в других регионах мира — «Один пояс и один путь». Это Всестороннее региональное экономическое партнёрство (ВРЭП), куда войдут, кроме Китая, 10 стран — членов Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и 6 стран, с которыми у АСЕАН уже подписаны соглашения о свободной торговле.

Переговоры о ВРЭП китайские представители вели во время саммита АТЭС в Перу осенью 2016 г. Там же, в Перу, члены ТТП обсуждали перспективы развития этого партнерства в случае выхода из него США и говорили о привлечении туда Китая, которому явно будет уготована роль лидера. Очевидно, что в таком случае в перспективе наиболее вероятно слияние ТТП и ВРЭП, поскольку они оказываются конкурентами на одной площадке. Это будет означать перемещение в Азию центра мировых интеграционных процессов с далеко идущими последствиями.

Михаил ПОРТНОЙ, д.э.н., профессор, руководитель Центра внешнеэкономических исследований Института США и Канады

Транстихоокеанское партнёрство — это торговое соглашение, предусматривающее полную отмену таможенных пошлин на товары и услуги в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Соглашение подписали в 2015 г. США, Австралия, Бруней, Вьетнам, Канада, Малайзия, Мексика, Новая Зеландия, Перу, Сингапур, Чили и Япония. На долю этих стран приходится 40% мирового ВВП. Одновременно приближались к завершению переговоры о создании Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства между США и ЕС.

Возникшая пауза в глобализации окажет полезную услугу Китаю и будет способствовать усилению его экономического влияния в мире

Стремление сохранить привычный уклад жизни вместо реформ экономики стало причиной долгового кризиса в Греции и других странах 

С учетом неурядиц в ЕС, США взяли на себя роль главного локомотива глобализации

Накопившиеся в Еврозоне противоречия прорвались в виде цепи кризисных событий

Вытеснение рабочей силы с рынка труда США в результате растущего дефицита торговли с Китаем (тыс. раб. мест)

2001 - 0

2002 - 225,2

2003 - 463,0

2004 - 877,8

2005 - 1342,7

2006 - 1691,2

2007 - 2031,2

2008 - 2080,1

2009 - 1771,3

2010 - 2441,8

2011 - 2742,2

Источник: Economic Policy Institute.